Спасатель — профессия, которая входит в ТОП самых стрессовых. Впрочем, какой бы сильной не была психика у спасателя, в его работе случаются ситуации, когда без помощи психолога не обойтись. В этом материале мы расскажем о том, кто помогает запорожским бойцам ГСЧС, а также следит за психоэмоциональным состоянием людей, которые попали в чрезвычайную ситуацию — психологе отдела психологического обеспечения и социально-гуманитарной работы ГСЧС в Запорожской области — Татьяне Авальяни. 

Татьяна работает в структуре ГСЧС с 2006 года, сразу после окончания Запорожского национального университета. Говорит, что за 15 лет работы в Службе “101” ни разу не думала о том, чтобы сменить работу или и вовсе заняться частной практикой. 

С Татьяной мы встретились в управлении ГСЧС Украины в Запорожской области, учитывая специфику работы ведомства, разговор мог прерваться в любой момент. Потому о работе психолога и о том, с какими сложностями приходится сталкиваться, начали говорить буквально с «порога».

Авария, после которой со спасателями работали психологи

“Мы обязаны мониторить состояние здоровья спасателей. Кому-то помощь не нужна в принципе, кто-то справляется самостоятельно, а кому-то — не обойтись без психолога после трагически тяжелых обстоятельств. Это может быть что угодно: тушение пожара с погибшими, ДТП, в результате которого приходится вырезать людей из автомобилей… Ситуаций множество”, — говорит Татьяна и вспоминает, как 7 лет назад в Запорожье произошла страшная авария на одной из АЗС. 

“В машине находился мужчина, он был за рулем, его супруга сидела на пассажирском сидении и с ней был ребёнок. Они выезжали с территории заправки, ребёнок начал капризничать и, видимо, родители решили не тратить время на то, чтобы его успокоить и взяли на руки. Хотя на заднем сидении было детское автокресло. На выезде с заправки их автомобиль буквально снес грузовик. Выжил мужчина, который был за рулем. Его супруга погибла, а ребёнка пришлось “собирать” по частям. Прошу прощения за подробности, но ему полголовы снесло. О том, что в машине было детское сидение я не зря сказала, оно было целым. Эта часть автомобиля вообще не была задета. Спасатели, которые работали тогда на месте, были настолько впечатлены и поражены трагизмом ситуации, что нам пришлось экстренно собирать группу психологов. Мы должны были с ними, как минимум, проговорить все произошедшее. Все были в шоке. Авария страшная, но и страшно то, что если бы ребёнка посадили в кресло, он был бы жив. А возможно никто вообще не пострадал бы”.

Психологи ГСЧС не могут проводить длительную терапию, если восстановить спасателя быстро не удается, то ему могут рекомендовать отправиться к узким специалистам. 

“У нас таких ситуаций не было. Как правило, достаточно разговора. Мы проводим тесты, смотрим, что “внутри”, проговариваем”. 

“Законсервированная” эмоция может закончиться суицидом

Очень часто психологов привлекают для работы с населением. Татьяна вспомнила, как однажды поступил звонок. Было сказано, что в Хортицком районе Запорожья в многоэтажном доме на одном из верхних этажей якобы находится склад боеприпасов и он скоро взорвется. 

“Специалисты просчитали, что при заявленном количестве боеприпасов, там может в воздух взлететь полдома. Мы приехали на место, на тот момент население было эвакуировано. Нам нужно было проконтролировать ситуацию, убедиться в том, что паники нет”, — рассказывает Татьяна. 

Но далеко не все выезды психологов ограничиваются наблюдением за людьми, есть ситуации, когда нужно сопроводить процедуру опознания тела, скоординировать дальнейшие действия. 

“Когда люди находятся в подавленном состоянии, они ничего не запоминают”, — говорит Татьяна. 

“Как находите нужные слова?”, — спрашиваю. 

“А никак. Нет таких слов. Нечего сказать. Нет никакого четкого алгоритма. Иногда достаточно просто быть рядом, иногда — держать за руку, иногда — просто написать на клочке бумаги номера телефонов, информацию какую-то и отдать. Иногда нужно и валерьянки накапать”, — делиться психолог. —  “Важно не консервировать эмоцию. Нужно выплеснуть эмоции, выплакаться. В любом горе есть несколько стадий: отрицание, спор, принятие и стадия,  когда человек отпускает ситуацию. Если человек застрял в стадии принятия, то он не может дойти к следующей и ситуация с выходом из горя будет неразрешима. Оно будет внутри сидеть, будет накапливаться и потом выстрелит. Либо психосоматикой (болезнь) или суицид”. 

Психологи говорят, что есть ложный и истинный суициды. Истинный — по статистике совершаются рано утром — с 3 до 4 часов. 

“Никто никому не звонит. Нам на диспетчерскую связь потом поступит звонок от случайного очевидца, который просто мимо проезжал или проходил и все видел. Если человек, находясь в предсуицидальном состоянии, нам звонит, значит что он не готов свести счеты с жизнью, он цепляется за любую возможность и как бы просит, чтобы его вытащили. Бывают и, так называемые, демонстративные суициды. Как бы это жутко не звучало, но зачастую это смешные ситуации.  К примеру, звонит как-то женщина и говорит, что она около одной из районных администраций города находится и хочет покончить с собой. Приезжаем, женщина сидит на дереве, на нижней ветке, на уровне где-то 1,5 м от земли. Сидит, ноги свесила и говорит, что вот прямо сейчас прыгнет. Конечно, можно упасть с любой высоты и сломать себе шею… Но в том случае, оказалось, что женщина больна шизофренией и с ней дальше работали другие специалисты. Была ситуация, когда в квартире на 9 этаже, на балконе сидел мужчина. Он прыгать не хотел, но мог выпасть по неосторожности, случайно. Мужчина также страдал психическими расстройствами. Его заметили прохожие и вызвали спасателей. Мы с ним долго говорили и договорились, что он слезет, если мы уйдём. Все закончилось хорошо. Но бывают же и страшные ситуации, когда мы сами не понимаем, чем все закончится. Это действительно страшно. Ведь, если человек не прыгнул до нашего приезда, а сделал это уже при тебе, значит что-то мы сделали не так. Мы всегда опасаемся этого, но к счастью, в нашей практике таких случаев не было”, — говорит Татьяна. 

Очень часто спасателям и психологам приходится работать в условиях, когда ситуация может меняться ежесекундно (без преувеличения) и тут важно не растеряться, а быстро сориентироваться. 

“Человек был закодирован от алкогольной зависимости, но покурил траву. Произошли галлюцинации. Он видел людей и одновременно, рядом с ними видел еще каких-то существ. Он сидел на карнизе, на 9-м этаже. Когда он увидел людей в форме, то испугался. Я пыталась подобраться к нему, говорила все, что в голову приходило в тот момент. Я понимала, что он может в любой момент сорваться, он агрессивно реагировал на слова, дергался и нужно было найти тему, которая бы его успокоила. У него был сын  и мы начали говорить о дочке. Просто представляли, какая она может быть. Фантазировали, что у нее будут косички и так далее. В это время я к нему подкрадывалась, а за мной — мой начальник. Мы крались и думали, как его правильно снять. В итоге, нам удалось его затянуть в квартиру”. 

Татьяна вспоминает, что тогда оставила свой номер телефона супруге этого мужчине, хотя делает это в очень редких случаях. 

“Через некоторое время она позвонила мне. Она хотела разойтись с ним, но родные были против и ей нужно было, чтобы кто-то ее поддержал, одобрил решение.  Она спросила у меня, а будет ли ее ребёнок в безопасности, если такая ситуация повторится еще раз. Я не могла ей сказать, что она не повторится и не могла гарантировать того, что муж не потащит за собой сына. У человека галлюцинации и мало ли, что ему привидится в следующий раз. Не могла я ей дать 100%  гарантии того, что они в безопасности. Они в итоге разошлись. Но честно говоря, она свой выбор сделала ещё до общения со мной”. 

Когда психологу нужна помощь психолога

Татьяна не скрывает, что у нее самой иногда могут сдать нервы и ей также иногда нужна помощь психолога. 

“У каждого психолога должен быть психолог. Это правда. Поступил звонок, что утонули две девочки 12-13 лет. ЧП произошло на одном из несанкционированном запорожском пляже. Морально мы готовились к тому, что нужно искать родных, думали, как будем сообщать им о трагедии. Приезжаем на место и выяснилось, что одну девочку спасли. Оказалось, две подружки приехали покупаться, родителям ничего не сказали. Рядом с местом трагедии, отдыхала мама с дочкой. Они спасли одну из девочек, а тело второй вытащили на берег. Это было “сухое” утопление, то есть внешне человек не изменился ни посинел, ни раздулся. Казалось, что умершая девочка просто спит. Нам нужно было вызвать родственников, объяснить где мы находимся. Это ситуация на нас всех какой-то отпечаток наложила. Мы не разговаривали между собой, все делали “на автомате”. Нам было страшно, когда родители приедут. Всем страшно. Я до последнего думала, а вдруг её можно было спасти…. Думала, а может нужно было продолжать пытаться откачать… Хотя медики сказали, что мозг умер. Но в голове долго было это чёртово «а вдруг, а если бы». 

Психолог должен уметь очень осторожно сообщить родственникам о трагедии. Важно не сказать слишком много (чтобы человек не был в панике), но сказать так, чтобы человек понял, что ему действительно нужно приехать. 

Как научиться сочувствовать, но не переносить горе на себя?, — спрашиваю у Татьяны. 

“У каждого есть в психике слабые места. У меня это дети. У меня есть ребёнок и сработал перенос ситуации на личный уровень. Я видела разные трупы, но зачастую боли и страха нет. Я понимаю, что ситуация уже произошла и нужно просто дальше работать. Но ситуация с детьми — выбивает меня из колеи. Я не могу работать. Значит на такой выезд должен ехать кто-то другой. Мы можем взаимозаменять друг друга. В моей практике такое уже бывало. Под Васильевкой из-за печного отопления угорела семья: мама, папа и трое детей. Самому младшему ребенку было 6 месяцев. Мама была в больнице, в коме, остальные члены семьи умерли. Нас отправили на психологическое сопровождение похорон. Нам нужно было оценить состояние. Все было нормально до тех пор, пока я не увидела маленький детский гробик  на котором лежала резиновая уточка. Все… я “поплыла”. У меня было отчаяние, меня заменила коллега. Спустя некоторое время нам позвонили из больницы и сказали, что женщина пришла в себя и ей нужно сообщить о том, что погибли ее дети и муж. Я отказалась это делать. В такой ситуации, я считаю, что должны работать медики. Человек находится в больнице и там ему смогут помочь, после того как расскажут о том, что произошло”.

Такие ситуации запоминаются, но нужно учиться отключаться, нужно с кем-то проговорить, поделиться с теми, кто готов слушать. 

“Всегда нужно говорить. Не держите в себе. Неравнодушных людей рядом намного больше чем кажется”, — заверяет она. 

На вопрос о том, хотела ли Татьяна когда-либо сменить работу, она отвечает не задумываясь: 

“Нет. Я горжусь своей работой”.