23 января наблюдательный совет Агентства оборонных закупок (АОЗ) Минобороны продлил контракт с главой ведомства Мариной Безруковой еще на год.

Действующая редакция устава АОЗ не обязывает совет согласовывать свои решения об изменении условий контракта руководителя (в частности, пролонгацию соглашения) с Минобороны.

Одним из условий продления контракта стал аудит, который наблюдательный совет планировал заказать у независимых аудиторов. Если бы он обнаружил проблемы в работе агентства – контракт с Безруковой разорвали бы досрочно.

Однако уже на следующий день, 24 января, министр обороны Рустем Умеров сообщил, что подал в Кабинет министров представление на увольнение своего заместителя Дмитрия Клименкова и принял решение не продлевать контракт с Мариной Безруковой.

Минобороны также заявило, что отзывает из наблюдательного совета АОЗ директора фонда Вернися живым Тараса Чмута и экс-замминистра обороны Юрия Джигира.

Министр ссылается на то, что деятельность АОЗ при Безруковой не была эффективной.

В ситуации вокруг агентства и его руководителя говорится не о самом факте увольнения, а о том, как это делается, говорит LIGA.net председатель наблюдательного совета АОЗ Юрий Джигир: «То, как действует министерство – это не про «я имею право» . Это – про «я хочу».

Как изнутри выглядел конфликт вокруг продления контракта Безруковой и каковы последствия решения министра Умерова – Джигир рассказал в интервью LIGA.net.

— Юрист Минобороны Роман Шуляр говорит, что назначение и увольнение руководителей закупочных агентств является исключительным правом наблюдательных советов. Пункт 6.3 в их уставах появился для того, чтобы Министерство могло проверить новых руководителей. В частности, Минобороны может назначать и прекращать полномочия руководителя при обнаружении угроз национальной безопасности. Это справедливое утверждение?

– Справедливое. Но давайте вернемся назад.

Эта история началась с внесением изменений в устав наблюдательного совета, еще до того, как мы начали работать. Норма звучит так: «Решение принимает наблюдательный совет после предварительного согласования проекта решений органом управления».

Мы сказали, что видим в этом вмешательство. Как раз Роман Шуляр и юридическая команда Минобороны тогда убеждали: «Коллеги, вы реагируете чрезмерно, не читайте это как «согласование» или «несогласование», читайте это как «сообщение».

Мол, просто Минобороны как орган управления хочет знать, какие решения – особенно кадровые – планирует принимать совет. В случае, если будут основания полагать, что есть какой-то российский инфильтрат: чтобы имели шанс высказать свои аргументы до того, как решение примут. Но решение – все равно за советом. Был, конечно, риск, что МОУ использует эту норму как основание для несогласования наших решений. Потому что если речь идет об информировании, могли бы сразу так и написать в уставе.

Эта дискуссия продолжилась и в антикоррупционном комитете Радиной [нардепка от Слуги народа]. Где МОУ под запись и при свидетелях сказало, что это должно восприниматься не как согласование министерством, а как обязанность наблюдательного совета проинформировать Минобороны. Совет был готов принять такой подход и внести поправки в устав.

«Наблюдательному совету было неоднократно озвучено, что он не должен согласовывать свои решения с Министерством, но должен информировать МО о них. Соответственно, в духе этих заявлений мы и действовали».

— Как, собственно, принималось решение о продлении контракта Марины Безруковой в должности директора Агентства оборонных закупок?

– Наше решение о контракте состояло из трех технологических шагов. Первый шаг – решение по существу: продлить контракт директора на 12 месяцев.

Второй – утвердить условия дополнительного соглашения, которым вносились изменения в контракт. Третий шаг – уполномочить председателя, то есть меня, на подписание этого контракта.

Этот проект решения мы обсуждали с министерством. Министерство ни разу не сказало «нет», оно все время говорило: «Надо посоветоваться с нашими юридическими советниками, дайте нам время». Это продолжалось недели две, если не больше.

Мы начали беспокоиться, что окажемся в ситуации, когда контракт директора уже истекает, и совет не принял ни одного решения, несмотря на то, что это его обязанность. Тогда министерство получит основания для того, чтобы выйти с заявлением: что совет избегает своей ответственности и не может выполнить обязанности. Поэтому министерство якобы вынуждено либо распустить этот совет, либо принять решение вместо него, поскольку под угрозой поставки вооружения, и это вопрос национальной безопасности.

Соответственно, мы написали письмо в Министерство обороны, выслали проект решения из этих трех пунктов и указали, что он будет рассмотрен на заседании наблюдательного совета такого-то числа, в таком-то часу. В ответ – тишина. Игнор.

Мы собрались на совет и обсудили, воспринимаем ли мы отсутствие ответа как молчаливое согласование нашего проекта решения. Однако возникло мнение, что, может, МОУ нас не поняло. Так что мы не проголосовали в тот день. Написали второе письмо, где уже ясно отметили: вот уточненный проект, мы туда добавили предложение о проведении аудита НАТО. Сообщили, когда планируем голосовать уточненное решение, поэтому просим министерство предоставить свои комментарии, согласие-несогласие, возражения. Снова тишина.

Тогда мы снова собрались и проголосовали первый пункт. Затем началась юридическая болтовня об определенных сроках в дополнительном соглашении и редакционных правках.

— То есть, дискуссии были не о том, что нужно продлевать контракт Безруковой, а о том, на каких условиях он будет продлен?

– Именно так. Каждый день мы собирались дважды – утром и вечером – и пытались довести контракт до наиболее конструктивного варианта. Каждый раз я говорил: «Коллеги, если вы передумали – я ставлю на голосование и отменяем решения по существу. Потому что мы в ситуации Бухарестского саммита, когда Украину пригласили в НАТО, но не приняли. Мы приняли решение по существу, но вы меня не уполномочиваете на заключение контракта».

Все категорически высказывались, что решения, по сути, никто не отменяет. Вот за второй и третий шаг, не являющийся решением по сути, наблюдательный совет проголосовал два на два.

– Еще раз. Контракт с Безруковой был продлен на год, но параллельно был назначен аудит ее работы, и если бы результаты этого аудита показали, что что-то не так, контракт с ней разорвали бы досрочно?

– Таков был наш план и предложение министру Умерову. Мы готовы были это обязательство выписать в решении наблюдательного совета: если аудит сделаем за четыре месяца, то в течение недели пересматриваем его контракт. Но министр эту идею категорически отверг.

— Аудит связан с тем, что были вопросы по контакту на 2025 год?

– Нет. Причина – это due process. Наблюдательный совет нуждается в объективных и политически незаангажированных показаниях по оценке результативности работы дирекции АОЗа.

— Что именно должны проверить аудиторы?

– Техническое задание проверки определил бы и выписал совет. И мы бы радостно это сделали вместе с министерством. Как минимум, аудит должен проверить все упреки министерства.

— Кто должен проводить аудит?

– Мы хотели, чтобы аудит провели International Board of Auditors of NATO. Это аудиторская структура, которая аудитирует, в том числе такие агентства.

– Министерство обороны говорит, что уже проводило собственные аудиты деятельности агентства. Почему их было недостаточно для наблюдательного совета?

— Любые аудиты находят недоработки и дают рекомендации по улучшению. Я не видел такого аудита, который говорит: «Это – работник месяца, дайте ему грамоту».

Мой вывод о результатах этих аудитов – они обнаружили технические вещи, с которыми можно работать, и совет хотел бы с ними работать. То есть там не было халатности, профессионального несоответствия, подлогов или коррупции. Это не было идентифицировано.

Однако в ситуации, когда есть конфликт, ни результаты аудитов Минобороны, ни внутренние аудиты АОЗ не должны удовлетворять совет. Это аудиты сторон конфликта. Из-за конфликта интересов мы обязаны заказать собственный аудит – у независимой структуры.

— Вы понимаете, что будет дальше?

– Нет. Моя роль сейчас – это общение с журналистами, атташе, с послами; разъяснить динамику, мотивы нашего решения и моменты, которые людей путают. В эту дискуссию сознательно или бессознательно напускают туман, к сожалению, манипулируя информацией.

«Как гражданин – я разочарован. Избрана очень деструктивная тактика из всех возможных опций, вредная для страны».

Не рада создала эту ситуацию. Мы старались сделать все, чтобы деэскалировать динамику. Мы потратили месяц времени. По 12 часов в день мы искали компромисс. Но уперлись в категорическое требование уволить Безрукову.

— С другой стороны, позиция Министерства обороны сводится к тому, что они в условиях войны имеют право контролировать, на что уходят деньги…

— То, как действует министерство – это не о «я имею право». Это – о «я хочу».

Тогда зачем вы создавали агентство? Зачем создавали наблюдательный совет, полномочия которого выписаны законом? Их позиция сводится к желанию уволить директора, но они не хотят за это отвечать, потому что будет скандал. Видимо, они ожидали, что наблюдательный совет будет делать все, что ему говорят, и станет репутационным прикрытием для Министерства обороны, которое будет давать все указания, но не будет нести ответственность ни репутационно, ни юридически. Такой подход не сработал. Да, это интересная работа, достойные деньги, но это не причина делать недостойные вещи.

— То есть, сейчас вопрос заключается не в том, кто возглавляет Агентство оборонных закупок, а в том, каким образом реализуется решение о назначении?

— Каким образом реализуется решение о назначении и об увольнении. Мы говорили это напрямую министру и много раз: мы боремся не за директора, а за правила игры и процесс в рамках совета. Мы просили: дайте нам технократически проделать свою работу.

Также мы объясняли Умерову, что на кону стоит потенциальный конкурс на следующего директора АОЗ. Если мы сейчас волюнтаристски снесем Марину Безрукову под политическим давлением и без независимой оценки результатов ее работы, то какой сигнал мы посылаем на рынок? И кто подается на предстоящий конкурс?

«А сигнал будет такой: прислушайтесь внимательно, или вам отомстят. И снесут за пару месяцев, и не по результатам работы. И наблюдательный совет сделает то, что ей скажет министерство. Кто из сознательных профи-технократов подастся на такой конкурс? Только политики и потенциальные коррупционеры».

— Насколько справедлив тезис, что это решение положит конец реализации финансирования Украины по датской модели, всем остальным моделям?

– Риски очень высокие. Это скандальная история с последствиями.

Наблюдательный совет совершенно не искал скандала, мы хотели спокойно работать. И мы об этом очень просили: дайте нам проделать нашу работу. Если вы хотели создать совет со скрытой аджендой, что вы будете дальше вручную управлять, а мы будем прикрывать вас – извините, нет, этого в контракте не было. Разговор был другой.

— Что в дальнейшем будет с наблюдательным советом?

— Распустить совет – это был бы выстрел в голову. Думаю, ее будут пытаться сохранить, однако будут искать варианты, при которых обновленный совет будет более «снисходительным».