«Есть ассоциативный ряд, что киевская молодежь – безразлична к войне в зажравшейся столице, офигевшей от дурных денег и защиты ПВО», – говорит исполнительный директор Киевского международного института социологии (КМИС) Антон Грушецкий.

Но это – ассоциативный ряд, сформированный соцсетями, отмечает социолог.

Результаты опросов КМИС показывают, что в реальности украинцы другие. Небезразличные, эмоционально вовлеченные в жизнь страны и с минимальными отличиями во взглядах на действительно важные вещи. Полномасштабное вторжение сгладило региональные отличия по многим вопросам. Украинцы стали более циничными и прагматичными, отмечает он.

Как это влияет на отношение украинцев к войне и возможным компромиссам, почему кажется, что единства в обществе больше нет – Антон Грушецкий объяснил .

Почему падает доверие к Зеленскому

– Согласно свежему исследованию КМИС, президенту доверяют 52% украинцев, не доверяют – 39%. Самый низкий уровень за время войны. О чем говорят эти цифры?

– В течение 2024 года уровень доверия к президенту снижался. Но даже сейчас, несмотря на все обстоятельства, баланс доверия-недоверия (это разница между доверяющими и не доверяющими) положительный – плюс 13%. Это довольно неплохой результат. Если, например, в США, Британии, Германии или Франции политику доверяют 50% – это высокий показатель.

– Что можно понять о причинах этой тенденции?

– Когда мы говорим о готовности украинцев к территориальным уступкам, их оптимизме или пессимизме, должны учитывать контекст на сегодня.

У нас [социологов] есть впечатление, что и рост пессимизма, и увеличение количества украинцев, готовых к уступкам, и снижение доверия к власти – это, в первую очередь, отражение общего настроения, которое отталкивается от ситуации на фронте.

«2024 год был сложным. Люди видят продвижение российских войск. Хотя, кстати, мы подчеркиваем: россияне захватили много, но меньше 1% украинской территории с огромными потерями».

Но все это депрессивно влияет на людей. Они становятся более критичными к власти.

Еще один момент – внутренняя ситуация. Когда мы в мае проводили исследования по итогам пятилетия Зеленского, обнаружили, что у многих людей основная претензия была к его команде, а не к его работе. Плюс учитывайте, что в прошлом году была попытка дестабилизировать ситуацию в Украине вбросами о нелегитимности президента. Тем не менее общественная легитимность президента не разрушилась.

Но, конечно, для Владимира Зеленского и его офиса последние цифры – тревожная тенденция. Они должны понимать, что она может развиваться дальше.

Готовы ли украинцы к уступкам России

– Готовность украинцев к территориальным уступкам тоже увеличивается?

– Мы с 2023 года наблюдаем рост доли тех, кто в целом готов к ним для достижения мира. Это – постоянная тенденция. Был перерыв между маем и октябрем на фоне Курской операции. К декабрю рост начал восстанавливаться.

Для абсолютно большинства украинцев – 90% и более – оккупация любого участка украинской земли не легитимна. Впрочем, если Украине предложат определенный пакет, гарантирующий членство в ЕС и НАТО, если они будут чувствовать свою физическую защищенность, перспективы экономического восстановления – то могут с тяжелым сердцем и без энтузиазма принять вариант, когда освобождение оккупированных территорий откладывается на будущее.

«Но – исключительно при условии, что Украина получит членство в ЕС и НАТО или эквивалентные гарантии безопасности. Украинцы стали более циничными, и любой клочок бумаги их уже не удовлетворит. Это должны быть серьезные надежные гарантии».

– То есть попытки достичь компромисса за наш счет украинцы не воспримут?

– Не воспримут. Выдающиеся интеллектуалы-гуманисты Запада верят, что украинцы стремятся просто к прекращению боевых действий и чтобы никто не стрелял. Но это не так.

Украинцы понимают, что уже проходили это в 2015 году. Когда де-факто часть территории осталась оккупированной, а относительное перемирие Россия использовала, чтобы накопить силы, подсадить Европу на газовую иглу и снова атаковать Украину, которая в это время не получала должной помощи от западных партнеров.

Поэтому если партнеры будут предлагать компромисс без гарантий безопасности, украинцы его отвергнут. Полномасштабное вторжение – безусловная трагедия, если украинцев будут толкать к болезненным компромиссам, они хотят получить эквивалентное.

С другой стороны, это событие имеет определенные положительные последствия.

– Какие это последствия?

– За последние три года у населения очень возросла самооценка. Понимание, что мы смогли остановить нашествие России и три года эффективно сдерживать продвижение россиян, приводит к выводу, что не так мы бездарны, как нас убеждали. У нас есть силы.

При всей мощи российской машины, Россия действительно имеет достаточно ограниченное продвижение. Украинцы это понимают. В сентябре наш опрос показал, что более 80% уверены: если Запад даст нам достаточно оружия, мы добьемся успеха.

Поэтому украинцы сейчас не в той ситуации, когда все пропало. В социальных медиа этого нарратива очень много. Хотя объективно, когда мы в опросах разговариваем с украинцами в спокойных условиях, когда у них закрыты соцсети, они понимают, что Украина держится, Россия получает по зубам, жизнь продолжается.

Недавно один из американских журналистов начал со мной разговор с того, что в Украине, наверное, гуманитарная катастрофа, люди голодают и им не хватает денег. Я ему привожу результат опросов: только около 2% украинцев утверждают, что часто сталкиваются с проблемой недоедания. Есть отдельные прифронтовые общины, где действительно сложная ситуация. Но это определенно не гуманитарная катастрофа.

Потому украинцев точно не устроит мир на любых условиях.

Нет таких настроений, что «если Путин хочет четыре области и Крым – пусть забирает, хочет пророссийское правительство – пусть устанавливает». Есть ясное понимание, что война экзистенциальна. И речь не о том, чтобы просто поменять флаг, а о выживании.

– Давайте вернемся к тому, что украинцы стали более циничными и понимают, что нельзя допустить повторения компромиссов формата 2015 года. Что на это указывает? Потому что в военном и околовоенном сообществах параллели с 2015 годом проводят исключительно в том, что гражданские равнодушны к войне.

– Из опросов следует, что абсолютное большинство гражданских украинцев не безразлично к войне. 70% людей утверждают, что у них есть погибшие или раненые. Несмотря на финансово более сложные времена, большинство украинцев говорят, что пытаются донатить.

Социологи видят, что по уровню восприятия украинцев сейчас – совершенно не 2015 год. Совсем не тот масштаб событий и масштаб их охвата. Кроме того, Россия массовыми обстрелами постоянно напоминает еженедельно, что она – государство-террорист.

Конечно, на восприятие украинцев очень давят отдельные кейсы, которые появляются в информационном пространстве. Когда, например, известный тиктокер идет на майдан Незалежности и показывает, как он опрашивает пять-шесть случайных людей с сомнительными взглядами «мне все безразлично, я за мир». А мы даже не знаем, сколько людей он опросил, какие ответы вырезали, что было на этапе склейки.

«Это составляет ассоциативный ряд, что молодежь – безразлична к войне в зажравшейся столице, офигевшей от дурных денег и защиты ПВО. Но наш репрезентативный для населения результат показывает, что среди молодежи абсолютное большинство имеет эмоциональную связь с Украиной и хочет оставаться».

Как соцсети разрушают единство

– Многие говорят, что для победы нам нужно единство. Что у нас с этим? Иногда почитаешь соцсети – и кажется, что украинцы готовы «поубивать друг друга».

– Социальные медиа и цифровые технологии в целом сильно искажают реальность.

Украинцы тоже считают, что сейчас единства становится меньше. Хотя после вторжения сгладились региональные отличия по многим геополитическим вопросам. Да, есть несколько более высокая готовность к уступкам миру в прифронтовых общинах, но не потому, что это пророссийские регионы. А потому, что они страдают под обстрелами.

«Когда российские FPV-дроны охотятся на людей на твоей улице, это может сломать. Это нужно понимать. Но даже при этих условиях разница между регионами сейчас просто минимальна».

В таких вещах, как вступление в НАТО или ЕС, языковая историческая политика, позиции украинцев значительно сблизились. В каждом регионе понимают, что Россия – враг, и россияне – враги.

Однако наши враги научились давить на уязвимые места на линиях раскола. Усугубляют, например, популистские тезисы, что есть хорошие рядовые солдаты и плохое командование. Есть хорошие украинцы и плохая власть. Многих это приводит к выводу, что у нас мало единства.

Если выйти из соцсетей на улицы, мы видим людей, пытающихся жить, вести бизнес, варить кофе, разгребать завалы после прилетов, энергетики бегают работают, мобильные группы ездят. Все поддерживают друг друга и все, в принципе, приятные люди.

– Гипотетически это те же люди, которые пишут в социальных сетях?

– Вполне. Но в социальных сетях пишет и участвует в дискуссиях абсолютное меньшинство. Большинство людей там пассивно, они просто потребляют информацию. Пролистывал страницу, посмотрел фотографии, сам выложил фото с детьми или с праздника.

У нас есть опрос, не публичный, но иллюстративный. Там есть открытый вопрос: «В связи с чем, по вашему мнению, люди боятся служить?» В соцсетях я через сообщения вижу тезис: пусть дети депутатов и чиновников служат. Количество таких ответов среди реальных респондентов, если свести его в статистику – несколько процентов.

– А что на этот вопрос отвечает реальное большинство?

– Большинство людей беспокоят другие вопросы – определенный естественный страх за свое здоровье, есть страх за свою семью – кто будет ее обеспечивать. Есть страх перед командирами, потому что раскручиваются проблемы, возникающие в отдельных подразделениях.

– Как война изменила украинцев? Как сейчас выглядит наше мировосприятие?

– Оценка украинцами финансового состояния, показатели счастья, определенного оптимизма остаются достаточно приличными, как для общества, воюющего почти три года.

У нас преобладают умеренные и прагматические взгляды на ситуацию. Сказать, что люди сидят с телемарафоном в головах – преувеличение.

Для нас действительно самое важное – сохранять внутреннее единство. Ощущение, что единства нет, может больше деморализовать и привести к ослаблению и поражению. Потому что спровоцирует у защитников вопрос: зачем нам воевать? Поставит вопрос перед тылом: зачем продолжать волонтерить, помогать Вооруженным силам? И, наконец, это будет демотивировать наших амбассадоров за границей давить на свои правительства.